Человеческая память, как кинопроектор рисует на экране внимания свой единственный в данную минуту мгновенный живой портрет. Из слов сына за эти годы сложилась вдохновенная устная книга об отце. Вчерашняя глава из этой книги была посвящена формализму, дань которому отдал и Вс. Иванов, и авантюрному роману Всеволода Иванова и Виктора Шкловского «Иприт», не издававшемуся с 29 года вплоть до 2005 года. Судя по количеству Яндес- ссылок, время уже дожило до этого фантасмагорического романа о третьей мировой войне.
Множество деталей из этой главы были для меня внове. Особенно интересен устный рассказ Всеволода Иванова, сохраненный цепкой памятью сына, как утром 1922 года он прочел в Петроградской газете статью, требующую ареста эсеров, участвовавших в антибольшевистском заговоре, и среди них - Шкловского, а днем- встретил Шкловского в Госиздате, стоявшего первым в очереди за гонораром. Всеволод Иванов, разумеется, с удивлением спросил друга, читал ли он статью, и услышал в ответ, что тот собирается бежать в Финляндию по льду финского залива ( что он, как известно и сделал), но для этого нужны большие деньги проводнику, вот он за ними и пришел в Госиздат. Я читал в свое время "Zoo. Письма не о любви, или Третья Элоиза" и знал о влюбленности Шкловского в Эльзу Триоле , но было интересно услышать о претензиях Шкловского, считающего, что литература есть сумма приемов, научить Эльзу в несколько уроков писать романы. Может, и научил: во всяком случае писательница Триоле появилась в 1922 году, как раз после встречи с Шкловским , избыточная бешеная энергия которого могла менять судьбы окружающих его людей и вектор движения литературы. Я застал излет этой энергии. И даже последние слова умирающего Шкловского,- « Убей меня» - вызов смерти и вечный бунт живой жизни неодоленного человека.
Как славно, что среди сукна серого купеческого быта остались цветные пятна бытия.
Всеволод Иванов. Рисунок Ореста Верейского
ТВ Иванова и ее дети. Вячеслав, Михаил, Татьяна
