Как же были мы с тобою неловки
Два волнения, две смуты, две руки,
Два сомненья, две надежды невзначай,
Чай с рябиной, чай с калиной, с верой чай.
Как бежало из стакана молоко,
По губам и подбородку глубоко,
Как скользило, застывало на груди,
Словно жизнь была, конечно, впереди,
Как летали по рассвету рукава
Поспевая к полуполудню едва,
Как смеркалось, между солнцем и жарой.
Боже правый, и неправый, Боже мой.
Leonid Latynin
НА СВОЕЙ ЧУЖОЙ ЗЕМЛЕ
Что мне делать с этим хламом -
Мутной долей бытия,
Наступившем в яви Хамом,
В коей власти ты и я?
Что мне делать с этой речью,
Исковерканной до лжи?
В шкуру загнанны овечью
Города и этажи.
Как удавкой горло сжато
Бредом пошлости и тьмы.
В чем мы, Боже, виноваты?
В чем опять виновны мы?
Стул и стол, на стуле - тени,
Хлеб и водка на столе.
Встану подле на колени
На своей чужой земле,
Подле памятного праха,
Повторяя без конца,-
Все мы подданные страха,
Или пасынки Творца.
Дую в медную трубу,
Что растоптана и сжата.
Мерин с кошкой на дубу
Ест развалины салата,
И бормочет как на грех,
Не о том что место пусто,
Там где было время «вех»,
Стало капищем Прокруста.
Лишни ноги, голова
Так же выперла наружу.
Что нам праздная молва,
Если солнце село в лужу.
Вертит хвост туда - сюда
Целым миром, так некстати.
Моря черного вода
Ходит валом по кровати.
Что же я меж них вишу,
Что же мне светло и сухо,
Проведя давно межу
Промеж памяти и духа.
То качаясь, то едва
Волоча в воздусях тело.
Видно истина права,
Что от мира улетела.
ЧЕТ И НЕЧЕТ
Цветы сирени высохли давно,
И дятел спит с открытыми глазами,
И жизни домотканое сукно
Как знамя развивается над нами.
Устав забот затвержен наизусть,
Душа разъята на четыре части,
Напиток терпкий - музыка и грусть -
Давно сильней и разума, и страсти.
Вот замер звук, вот вздрогнула струна,
И чей-то зов сквозь шорохи и вздохи.
Я сделал полглотка казенного вина
И прозевал мгновенно пол эпохи.
Орудий гул затих, но не умолк,
И старый пруд затягивает тина,
Качал нас в люльке сумасшедший волк,
А в смерть пасет какая-то скотина.
Кровь не бурлит, но, кажется, течет,
Удача тоже не проходит мимо,
Я думал - нечет, оказалось - чет...
Но на кону ни пени, ни сантима.
Крупицу покоя, щепотку заботы,
Пятьсот километров туда ли, сюда,
И музыки дат, доводящих до рвоты,
Смывают восторги - взахлеб, без сleда.
Бессмысленно время жалею и трачу,
И в Зальцбурге соль посыпаю на хлеб.
И весело мне, что нисколько не значу
В потрепанной книге текущих судеб.
Живу присобачен косыми дождями
К альпийской земле на зеленом лугу.
Где вовсе не крутится шарик вождями,
Которых давно я понять не могу.
Кручу барабан у коровьего стойла,
Хозяйке служу за похлёбку, шутя,
За полный стакан лучезарного пойла,
За то, что в ответ мне смеётся дитя.
СЕРЫЙ ВОЛК
На первое - да, никакое - нет,
На второе - да, ну конечно - да,
Зря я в Париж покупал билет,
Мне не доехать туда никогда.
Вот мое место на свежем пне,
Под желтой кроной сермяжных ив,
Где серый ветер сыграет мне
Серый свой несмешной мотив.
Серый волк промелькнет в кустах,
Серый глаз подставив лучу,
Где я сам под серое - ах,
Что-то детское пробормочу.
Да, конечно, заглянешь ты,
Принесешь мне кувшин молока,
И примнешь невзначай цветы,
Что цвели у меня века.
Я тебе ничего не скажу,
Да тебе и не должно знать.
Я две жизни в одну свяжу,
И потом разорву опять.
Делаем ход, делаем два,
Три, четыре и булькает каша.
И моя голова не моя голова,
Теперь она точно ваша.
А что у меня? Пустота и стынь,
И сыщешь иное едва ли.
И там, где стоял частокол гордынь,
Там озеро сонной печали.
Скользнет по нему паруса тень,
И станет отчетливо ясно,
Что так и пройдет не начавшись день,
Нежно, светло, напрасно.
17 мая 2019
УТРАЧЕННЫЙ РАЙ
Ваше величество, осень на страже,
Терпкий напиток истек в решето.
Что мы сплели из божественной пряжи,
Думали вечность, а вышло ничто.
Ранена грань хрусталя на порезе
Влага стремится уже через край.
Не помогает Мелисса Боргезе,
Сердцу вернуться в утраченный рай.
Где бы мы не были - тени и тени,
Что бы не делали - тьма а не свет.
Встану один за тебя на колени
В храме намоленных памятью лет.
Стынут развалины в лунном угаре,
Словом молитвы по камню звеня,
Чтобы все твари живущие в паре
Не разлучались посмертно ни дня.
